«Я ждал это время и вот это время пришло… (В.Цой)»
И оно действительно пришло. Это время. Которого так ждали. Правда, сейчас они куда-то резко подевались… И те, кто ждал, и те, кто накликал эту беду. Идиоты. Что-то давно уже их не слышно и не видно. Но… наступило начало девяностых. Иногда, особенно по вечерам, казалось, что природа пребывает в тягостном и мутном, как дяди Васино похмелье, раздумье и спрашивает: «Ну и чего?! Просили?!. Получите теперь! Эх вы, совки, мля…!»
Низкое серое небо давило на толпы растерянных людей, вечно куда-то снующих, робко и стыдливо продающих, неуверенно покупающих, но судорожно пытающихся куда-нибудь выплыть, нащупать хоть какое-то подобие почвы под ногами…
В эти темные годы у нас дома жил кот Барсик. Белый как снег, ласковый и послушный, но от рождения глухой, как тетерев. С белыми котами такое бывает. Было смешно подойти к нему сзади и дотронуться до него — он подпрыгивал, как ужаленный и смывался тут же в свой закуток на кухне, откуда спустя недолгое время выходил с укоризненным взглядом: «Чего пугаешь зазря, дружище?!» По причине своего малого возраста, я был тогда тот еще шалун, и регулярно подтрунивал над Барсиком. Однако, несмотря на свою беспросветную глухомань, кот обладал некоторыми способностями. Например, он безошибочно чуял, когда мама возвращается с работы. В любое время дня и ночи. А работала она по сменам. И каждый раз смена начиналась в другое время. Так вот, кот усаживался в коридоре и начинал смотреть на нашу входную дверь именно в тот момент, когда мама только еще подходила к подъезду. А жили мы тогда на третьем этаже в трехкомнатной квартире. И как он «слышал» ее — нам было неведомо, ведь иногда и мы сами не могли точно предсказать мамино возвращение, так как мама работала экспедитором и рабочий день ее не имел четких границ. Но Барсик никогда не ошибался. Удивительный кот.
Больше всех Барсик уважал нашего папу. Папа работал шахтером и после смены частенько баловал кота. Жестом он приглашал его на кухню, где нарезал мелкими кусочками мясо или колбаску, а после с удовольствием угощал Барсика. Так что Барсик был весьма избалован в части здорового питания. От того и вид имел лоснящийся и весьма преуспевающий даже по сравнению с соседскими котами, с которыми, может быть и по этой причине, не особо-то и дружил…
Маму Барсик просто любил и обожал. Когда мама была дома и садилась в кресло просто отдохнуть или посмотреть телевизор, кот запрыгивал к ней на колени и восторженно разглядывал ее. Папа в такие минуты со смехом говорил, что мама для Барсика — кумир и добродушно добавлял при этом: «Ах ты, Рыло! А кто тебя кормит, забыл?!» Мне же казалось, что кот смотрел на маму, как люди всегда глядят на море — они могут делать это бесконечно долго и каждый раз находят что-то новое для себя в этом вечно меняющемся пространстве…
Но вот пришли «девяностые», людей всех скопом обманули или «кинули», как теперь говорят. Деньги враз обесценились, все стали нищими… Рабочие и шахтеры еще продолжали трудиться, но им за это уже практически ничего не платили, а если и платили один раз в пару-тройку месяцев, то лишь жалкие и несчастные крохи, и все кормили обещаниями о скором завтраке…
Все верили этим сказкам и продолжали быть честными и порядочными. Нечестные, непорядочные и страшные сколачивали свои первые капиталы и «отжимали» свои первые скважины и заводы. Наверное, это были как раз те, кто «ждал это время…» Их нищенских подачек едва хватало на хлеб. А бывали дни, когда и хлеба купить было не на что… Папа частенько уходил в забой голодным, без шахтерского «тормозка». Но наши люди в те времена были не то, что сейчас. Папа с мамой не унывали. Перебивались как нибудь… Темная полоса иногда все-таки сменялась и светлой полосочкой… Как будто кора на березке за окном …
Барсику в пору этой «разрухи» пришлось особенно трудно. Он ведь был избалован и свежим мяском и вкусненькой колбаской… К тому же он ничего не понимал в политике. А может быть он презирал и ее, и ее оголтелых «борцов»?! По этой причине он иногда казался чрезвычайно гордым. Есть хлеб или овощи он наотрез отказывался и попросту голодал, категорически не принимая вегетарианскую пищу, на которую, рано или поздно пришлось переходить всему рабочему населению. Кот стал худым и неприветливым, ему казалось, что его разлюбили и он, должно быть, сильно обижался на всех… Редко, но ему все-таки перепадало кое-то с получки, так он и жил, своими ожиданиями…
Папа иногда с жалостью смотрел на кота, а потом с улыбкой говорил: «Извини, Барсик, видишь, самим нечего кушать» и тихонько гладил Барсика. Кот заглядывал ему в глаза с надеждой и немым вопросом… но ничего не находил для себя и искал маму, чтобы обиженно уткнуться носом в ее ладони и уснуть…
И вот наступил самый тягостный день — до получки оставалось пару дней, а в доме не было ни копейки. И у соседей, которые как все, иногда перебивались друг у друга несколькими рублями до зарплаты, тоже ничего не было…
Мама с утра выгребла остатки муки и нажарила первых кабачков с нашего огорода, использовав при этом последние капли старого подсолнечного масла.
Все поели с удовольствием и положили Барсику в тарелку, хотя знали, что кот никогда не ел ничего кроме мяса… Барсик голодал уже, наверное, неделю…
Скоро на кухне появился кот, не глянул ни на кого, прошел мимо и уселся напротив своей тарелки.
Долго и пристально наблюдал он положенный для него жаренный овощ. Изучал. А потом вдруг разозлился, подлетел к нему, вышиб лапой из тарелки и стал с отвращением есть кабачок. Он жадно ел его и казалось, со злостью что-то говорил, а может и причитал, неясно, но зрелище это было таким необычным и завораживающим, что никто не проронил ни слова… Уже потом пришел и смех, и слезы, и жалость…
С этого дня кот стал есть все, что ему предлагали… Барсик стал другим, он изменился. И взгляд его был уже не таким детским и наивным как когда-то… Частенько он бывал задумчиво хмур и невесел… Наверное, он отчасти потерял веру в доброту человека…
Как и люди, которых «время перемен» настигло врасплох, придавило и также заставило многое и «понять», и просто потерять, и потерять не самое плохое, надо думать, а совсем даже наоборот. Так и у людей теперь совсем другой взгляд — не тот, что был до гнилых 90-х …